Evacuation to tashkent
By David Shenker
|
|
закрытых дверях. Он был очень серьезен. «Кто такой Сталин? ‒ неожиданно, спросил он меня». Если бы в школе были такие простые вопросы, я был бы отличником не занимаясь. Я отчеканил то, с чего я начал эту заметку: любимый вождь, отец…
‒ «Ты так думаешь?» ‒ огорошил меня папа. Он рассказал мне историю большевистского переворота, показал письмо Ленина с рекомендацией отстранить Сталина от власти. Это происходила в 37 или 38 году, и мне было 7-8 лет. В годы сталинских репрессий люди не беседовали о политике, тем более, с детьми. Более того, родители засыпали с тревогой, опасаясь проговориться во сне, ибо дети могли доложить своим пионервожатым (синдром «Павлика Морозова»). Причину отцовского откровения я узнал от своей старшей сестры Сони - праведницы (так ее звали в кругу близких) годы спустя. Отцу, пылкому сионисту, нашептали о предстоящем аресте. Зная, что мы можем расстаться навсегда, он предпринял отчаянную попытку отвратить
|
В безысходной ситуации с чекистами он совершил невероятный поступок: попросив собрать всю семью (моя сестра успела вытолкнуть меня из дома), он торжественно заявил: ‒ «Если вы найдете золото, я прошу расстрелять меня на глазах моей семьи». Он стоял перед изрытой стеной от тайника с золотом, которое в данный момент покоилось в его оттопыренных карманах и смотрел чекистам прямо в лицо. «Гости» удивленно переглянулись и молча вышли, позабыв о главной цели своего визита ‒ аресте.
|
Об альтернативе я не задумывался. Такова была гипнотизирующая сила отцовского заклинания. В 38 году , когда я узнал об «агрессии Финляндии против СССР» я впервые, кажется, подумал о лживости пропаганды: нападение маленькой страны на самую сильную в мире державу казалось мне нелепым. В тоже время, я не сомневался в гуманности акта «освобождения» народов Восточной Европы 39-40 гг. от фашистской агрессии.
В небе Одессы часто стали пролетать большие группы самолетов, по улицам проходили огромные колоны солдат. Пахло войной. |
Мы собирали вещи, для переезда к тете, я же был занят больше других… собирая осколки бомбы для своей коллекции. Я вообще коллекционировал все, что можно было: картонки от спичечных коробков, сигареты, монеты, марки и даже голубей. В Одессе, портовом городе, этим занимался каждый второй.
Мы готовились к эвакуации. Папе удалось достать билеты на пароход «Ленин». Мой дядя протестовал: румыны (наступавшие на южном фронте), дескать, наши торговые партнеры, благожелательны к евреям. Папа произнес вещие слова: «Мы не знаем, что |
В начале августа 1941 г. мы выехали на грузовой «полуторке». При выезде из города нас остановили: «Тревога, движение закрыто». Мы выгрузили кое- какие вещи и расположились на траве. Я с живым интересом наблюдал картину ночного боя с немецкой авиацией. Прожекторы брали в плен несколько немецких самолетов и стреляли из зениток. Белые облачки взрывов ложилась вокруг самолётов, как будто стараясь ненароком не задеть машину.
|
Иногда местные жители кидали нам овощи или хлеб, а однажды подарок от чистого сердца – подсолнух, расквасил в кровь мое лицо и надолго.
В Куйбышеве мы ехали в пассажирском поезде ‒ мы были в тылу и, в первые с начала войны, увидели свет в зданиях. Спали на полках, всегда была вода и кипяток. Все это, наряду с туалетной, казалось сказкой. Через 5 дней, в конце сентября 1941г мы уже жили на вокзальной пощади среди сотен беженцев. |
Через 10-15 дней поселились в глинобитной комнате, в узбекском дворе. Нас было семеро, спали на глиняном полу «валетом». По утрам, когда мы складывали постель, можно было занести со двора маленький стол, и тогда мы ели как графы, за столом! У входа в комнату была железная печурка (мангалка); ее кое - как состыкованные трубы выводили газ во двор, как оказалось, ‒ частично…Однажды меня забрали больницу в связи с тяжелым отравлением угарным газом.
|